* * *
Мой народ-недород
Так и тянет вразброд
Мимо старых ворот,
Мимо новых ворот.
И когда же он был –
Не туда поворот? –
Всё не вспомнит никак
Мой народ.
Мой народ.
* * *
Сырой московский март.
Мне нечего терять.
А мне: «Ещё не старт!»
Волос густая прядь…
А мне всё «жди и жди»!
Ещё в плечах широк…
То сыплет, то дождит
С небес товарищ волк.
Товарищ старый пёс,
Ты сам уж мне не рад.
Зачем сюда принёс
Ты сотню лет назад?
Уж виден жизни срез.
Всё больше коньяку…
Товарищ старый бес –
Ку-ку тебе. Ку-ку.
* * *
Реченька моя, речь.
Всё течь бы тебе да течь,
А мне бы сидеть у берега
И донки свои стеречь…
* * *
Над травою,
Над водою.
Где беда и лебеда.
Над вечернею звездою
Босиком идут года
Ниоткуда в никуда.
Этой светлою тропою,
Этой тёмною порою
Вслед закатного огня
Босиком ведут меня.
Я уже совсем не страшный,
Не хмельной, не бесшабашный,
А такой, как в детстве был,
Да меж вами позабыл.
Так – побыл да и уплыл.
Октябрь 1993-го
«Артилеря…» Расстрельное действо:
Доморощенный танковый сноб,
Рядом дева, не знавшая девства,
Да старуха, запавшая в детство,
Неповадно другим было чтоб –
Открывают огонь по объектам,
По субъектам огонь ведут.
Если что и имели в виду,
То войска непременно введут
Мановеньем заслуженных некто…
Вот и люди – в глазах керосин.
Нет, не люди – бойцы ОМОна.
Возраженья отложим за сим...
А земля – задрожит на оси,
Сыновей принимая на лоно.
Октябрь-ноябрь 1993 года |
* * *
Ах, казалось тогда, безвозвратно…
Оказалось – туда и обратно.
Оказалось, что в оба конца.
Да и после – не раз, многократно…
Потому и не прячешь лица.
Только смерть на земле безвозвратна!
Остальное – не стоит свинца.
Остальное – всё больше абстрактно:
Ни скорбей, ни потерь… ни венца.
* * *
Осень – пора распада. Пора расщепления. Атом,
Мой бедный, мой матовый – надо!
Пора затяжных хиросим.
Мерцает один, как монада,
Фонарик Нескучного сада,
Как будто и впрямь – негасим.
Тарифная сетка дождя,
Как бремя налогов на окна,
На осень, на тающий свет
Фонарика на углу –
Ложится на души людей.
Холстина темнеет, намокнув.
И осень, свалившись в кювет,
Вращает колёсами мглу.
* * *
Кудрявая зелень господня
И склоны покатых холмов,
И строй стерегущих сегодня
Ещё серебристых домов.
И где там какая-то вечность,
Россия, спасенье, снега!..
Когда не пожар и беспечность,
А просто и тихо – никак.
На Крымской набережной
А. Фефелову
Плывут Москва-рекой трамвайчики,
Играют солнечные зайчики,
И аккуратные лужайчики
Стрижёт узбек.
Остались в прошлом каравайчики,
Трактиры, бани, балайчики…
Железный век
Идёт путём своим, не спросится,
И по волнам пустынным носятся
Тоска, печаль и миноносица
- Совсем одна.
Все миноносцы пали в омуты,
Лежат, уста стальные сомкнуты,
И пушки длинные, как комнаты,
Глядят со дна.
Империя лежит, ей дремлется.
Родная, с чернозёмом, землица
Горчит в горсти.
Уже последнее отъемлется,
И нету ни царя, ни кремлинца
Сказать: прости.
Играй же потихоньку вальсами,
Горилкой, газом, аусвайсами,
Моя страна!
Умрём, сказать «спасибо» некому,
Наверно и живём поэтому,
Ведь ты – одна.
|
